Eвгений & Tатьяна: больше 30 лет вместе

ELLE Вы по образованию литературовед. Можно ли сказать, что вас с Татьяной Робертовной свела любовь к науке?

ЕВГЕНИЙ ВОДОЛАЗКИН Да, любовь к науке, которая переросла в любовь друг к другу. Так бывает. Мы вместе учились в аспирантуре Пушкинского Дома (Институт русской литературы РАН в Санкт-Петербурге. — Прим. ELLE), руководителем Отдела древнерусской литературы был Дмитрий Сергеевич Лихачев. Я сразу Таню заметил: что-то мне подсказало, что эта встреча — неслучайна. Под видом страстного интереса к науке я задавал девушке бесконечные вопросы, выяснял научные подробности и даже играл на гитаре. Стоит ли удивляться, что таким научно-музыкальным напором я совершенно сбил ее с толку? В общем, я сделал свое дело: Таня стала моей женой. После этого я перестал играть на гитаре, потому что это было уже, в общем-то, не нужно. Но наукой мы продолжаем заниматься до сих пор.

Какой была ваша свадьба?

Свадьбы было три. Я родом из Киева (хотя моя семья — из Санкт-Петербурга). Таня — русская немка из Караганды, она из депортированных поволжских немцев. Сначала отпраздновали в Караганде, потом в Киеве — там мы венчались, а потом в Петербурге, тогдашнем Ленинграде. Шел 1989 год — в магазинах не было вообще ничего, действовал сухой закон. Мы по талонам покупали шампанское, вино и все, что можно было достать.

Вообще, история нашего брака довольно забавная. Дмитрий Сергеевич в Отдел древнерусской литературы первой взял Таню. Тогда были особые законы: чтобы принять человека в институт, нужна была прописка. Тане прописку сделали, потому что Дмитрий Сергеевич позвонил первому секретарю обкома партии. Потом он прочитал мою диссертацию и захотел взять и меня — это было предложение, от которого не отказываются. В мое отсутствие он сказал коллегам: «Я знаю, что Таня с Женей… дружат (так он определил наши отношения). Вот если бы они поженились, мне не нужно было бы второй раз звонить в обком, чтобы прописать Женю. Надо бы узнать». Когда коллеги поинтересовались у Дмитрия Сергеевича, как об этом можно спрашивать, он сказал: «Только в лоб!» В итоге вопрос был задан именно так — и мы ответили, что действительно собираемся жениться. Дмитрий Сергеевич вообще был нашим добрым ангелом в каком-то смысле. Он привозил нам из заграничных поездок детскую одежду и обувь (дочери Евгения и Татьяны Наталии сейчас 30 лет. — Прим. ELLE), потому что ничего этого невозможно было купить в тогдашней России. Я до сих пор испытываю к нему огромную благодарность.

Татьяна Робертовна — ваша первая читательница и первый редактор. Как вы думаете, может ли писатель быть счастлив с тем, кто не читает его тексты? Говорят, жена Джойса его не читала, но брак был долгий и счастливый.

Я не представляю себе такого существования. Моя жена включена абсолютно во все мои литературные и научные дела. Я, допустим, не помню, как звали каких-то эпизодических героев в моих романах — а она помнит. Сейчас мы вообще перешли на еще более тесные отношения в литературном смысле: когда была самоизоляция, не нужно было ходить в институт, библиотеки были закрыты — и я стал диктовать Тане свои тексты. Я понял, что если есть определенный писательский опыт, то диктовать даже лучше, чем писать. Ты, например, сразу слышишь критику: здесь затянуто, этот абзац лишний. Это меня не сбивает и не смущает, потому что Таня — мое второе я.

То есть вы уверены, что, если бы жена не была погружена в вашу работу, ваши отношения не продлились бы так долго?

В браке, как в истории, нет сослагательного наклонения. В отношении Тани это просто немыслимо. Мы растворены друг в друге. Я тоже знаю все о ее научных работах: Таня занимается юродивыми, житиями. Знаете, отчего расходятся люди? Убежден: они расходятся оттого, что все больше замыкаются в себе и отдаляются друг от друга, у каждого начинается своя жизнь. Но если вести общую жизнь, не замыкаться, а, наоборот, все больше раскрываться навстречу друг другу, а в перспективе вообще соединиться и быть одним целым, — тогда и мысли не возникнет о том, что можно расстаться. Я не могу представить себе, чтобы были какие-то уголки моего сознания, в которые Тане не было бы входа.

А можете представить кардинальную смену ролей в вашей паре? Жена пишет прозу, а вы читаете и редактируете.

Да, могу — запросто. Таня — прекрасный ученый и, думаю, вполне могла бы заниматься литературой. То, что мной написано, в каком-то смысле написано нами обоими. Когда я диктую ей, у меня складывается стойкое впечатление, что она знает всякую следующую фразу, — недаром мы столько лет вместе. Таня радуется моим успехам больше, чем я сам, — это совершенно очевидно. Да и вообще, у нас нет моих или ее успехов — все общее. Звучит несколько романтически, но, поверьте, я говорю совершенно искренне. На вопрос о моем главном везении в жизни я отвечаю: «Это моя жена».