Прощаемся с певицей SOPHIE

Как оказалось, быть анонимом не так уж и круто — певица Граймс поспешила обвинить продюсера-икс в шовинизме и в том, что мужчина, притворяющийся девушкой, в индустрии, где и так мало влиятельных женщин, явный ксенофоб. Но после просмотра видео на песню It’s Ok to Cry, где Софи вместе с лицом показала и грудь, Граймс взяла свои слова обратно. Софи — 33-летняя трансженщина, у которой все самое крутое еще впереди.

ELLE Софи, где вы сейчас находитесь и что делаете?

СОФИ Я в кафе в Берлине. Тут безумно шумно, сейчас пересяду подальше от всех этих людей. Вообще, я собираюсь сюда переехать, пока не знаю — надолго ли, но после нашего разговора я иду смотреть квартиру.

Нашла идеальную студию, в которой хочу теперь записывать музыку и ходить пешком до работы.

Было приятно увидеть видео It’s Ok to Cry на показе Louis Vuitton. С чего началось ваше сотрудничество?

Я записывала треки для их показов и раньше. Например, для круизного шоу в этом году. Так что эта коллаборация вышла довольно логичной.

Вам не кажется, что для французского Дома ваше видео — своего рода заявление и ЛГБТК+ манифест?

Надеюсь, что это действительно так! Правда, довольно сложно определить истинные мотивы Louis Vuitton в данной истории, но получилось красиво, то есть даже не с философской, а с ­эстетической точки зрения.

Какая индустрия сегодня больше всего поддерживает ЛГБТК+ комьюнити — музыкальная, модная или бьюти?

Думаю, это все лишь модный тренд на ярлыки: «Смотрите, это трансженщина. Она наше лицо. А этот гей — наш дизайнер» и так далее.

Музыкальная ниша на этом фоне выглядит динамичнее, и здесь все происходит более искренне. А вот мода, на мой взгляд, консервативная. Но я не буду отрицать: позитивные перемены в комьюнити в глобальном плане происходят.

Как избежать ярлыков в обычной жизни? Люди порой только на них и ориентируются.

Меня бесят ярлыки! И я очень надеюсь, что доживу до того момента, когда они исчезнут. Опыт одного конкретного человека нельзя описать одним словом, все гораздо сложнее. А ярлыки всех равняют под один вымученный стандарт.

Я знаю, что в Шотландии вы работали диджеем на свадьбах. Расскажите, веселое время было?

Безумно скучно! Мне было 11 лет, и я зарабатывала деньги тем, что стояла за пультом, когда какие-то чужие семьи что-то отмечали. Так себе занятие.

Вы прошли долгий путь, экспериментировали со звуком и в итоге пришли к «эластично-пластичной» поп-музыке. Какая у нее философия?

Музыка помогла мне объяснить свои чувства, в том числе и себе самой. Научила мыслить абстрактно — музыка для этого вообще идеальный интрумент. Она освобождает, позволяет людям выразить те мысли, для которых обычно не находится слов, — в этом вся философия.

Многие ваши треки похожи на рейв 1990-х, с простыми, даже гламурными текстами. Это такие ремиксы на прошлое или все же взгляд в будущее?

Определенно, будущее. Современная музыка находится в диалоге с прошлым, отвечает на его послания, реагирует на них. И если кто-то считает меня воплощением 1990-х — окей, но это не то, к чему я стремлюсь.

Мне ваши треки кажутся симулякром…

Звучит интригующе (смеется).

Ну, например, вы синтезируете совершенно новые звуки, но у них все равно есть какая-то реальная основа. То есть, условно, вы используете симулякр звука ревущего мотора…

Никогда не думала об этом с этой точки зрения, но мне очень нравится! Я считаю, что неприродные звуки стали важной частью нашего ландшафта.

Мы чаще слышим гудок машины, чем шум водопада. Звонок телефона или будильника — это же наш ежедневный аудиальный опыт. Я люблю материальные звуки — недавно использовала скрип одной резиновой перчатки, трущейся о другую.

Почему вы все-таки отказались от идеи анонимности?

Мне пришлось подстроиться под обстоятельства. Оказалось, что люди не могут воспринимать музыку, когда не видят лица.

А знаменитой стать хотите?

Скорее хочу, чтобы моя музыка стала знаменитой, а я сама смогла бы оставаться хотя бы чуть-чуть, но в тени. Возьмите хотя бы Aphex Twin — его на улице никто в жизни не узнает! Зато треки все помнят. «Только безумцы хотят стать звездами» — так, кажется, он говорил.