В прокат вышла «Вестсайдская история» — новая адаптация классического бродвейского мюзикла, в свою очередь вдохновленного «Ромео и Джульеттой». Кинокритик ELLE восхищается тем, как Стивен Спилберг вступает в диалог с Шекспиром — и выходит из него одним из фаворитов грядущего «Оскара».
На месте, где через несколько лет появится Линкольн-центр, идет расчистка трущоб и делят территорию две враждующие уличные банды, белые «Ракеты» и пуэрториканские «Акулы». И тех и других неизбежно похоронит джентрификация, но пока они об этом не знают (и не желают слушать знающих людей), ситуацию осложняет любовь с первого взгляда, настигшая основателя «Ракет» Тони (Энсел Элгорт) и младшую сестру лидера «Акул» Марию (дебютантка Рейчел Зеглер).
С первых кадров «Вестсайдской истории» видно, что Стивен Спилберг готовился снять мюзикл на протяжении всей его и без того блестящей карьеры. Причем, возможно, именно этот мюзикл — когда-то ставший для юного Стивена пропуском в популярную музыку, а чуть позже (60 лет назад) удостоившийся вполне канонической, награжденной десятью «Оскарами» адаптации. Новый фильм по-своему верен обоим оригиналам, но это не ремейк, а работа над ошибками: если «Вестсайдская история» 1961 года чересчур увлекалась хореографией, то Спилберг понимает и, что еще важнее, чувствует разницу между Бродвеем и кино.
Это мюзикл, но масштаб фильма 60-летней давности (открывающегося снятой с высоты птичьего полета панорамой Манхэттена) он заменяет размахом, который отличает большого режиссера. Пока «Ракеты» щелкают пальцами, камера поспевает и за частностями — не нарушающими ритм будничными деталями вроде газеты или монеты, — и за общей картиной: развалин прежнего порядка, где вскоре возведут один из центров туристического Нью-Йорка. Это все еще Шекспир, но голливудскому классику явно есть что добавить к сказанному классиком драматургии.
Спилберг принимает целый ряд оригинальных, интересных и смелых решений, элегантно и без нравоучений вписывая классический сюжет в современный контекст. За свойственные ушедшей эпохе грехи (латиноамериканцев в первой «Вестсайдской истории» играли в основном загримированные под них белые) новый фильм извиняется от души и сполна: диалоги на испанском, которых тут немало, умышленно не переводятся. У «Акул» появились предыстории и мотивации, да и новые детали биографии Тони немного помогают с проблематичным третьим актом. В самой шокирующей сцене вещи теперь называются своими именами.
Наименее убедительны, как и прежде, собственно Ромео и Джульетта. Это не вина Элгорта (хотя ему не хватает гибкости) или Зеглер (которая прекрасна), но заслуга мастерски написанных и отлично сыгранных героев второго плана, в чьих словах, поступках и музыкальных номерах куда больше драмы и конфликта, чем во вроде бы центральной для этой истории молодой любви. Звание MVP актерского ансамбля оспаривают Ариана ДеБос в роли, за которую 60 лет назад получила «Оскар» Рита Морено, и сама Морено, ради которой Спилберг и его регулярный соавтор Тони Кушнер («Мюнхен», «Линкольн») придумали новую героиню.
Это она, пуэрториканская вдова белого Дока из фильма 1961 года, поет песню «Somewhere», тогда исполнявшуюся Марией и Тони, и окончательно смещает акценты — со старой шекспировской на современную американскую трагедию: ненависти, непростительно часто оказывающейся сильнее попыток найти общий язык. Герой Сэма Рокуэлла из «Семи психопатов» с этим не согласится, но приписываемая Ганди мудрость «око за око — и весь мир ослепнет» укоризненно верна здесь и в сюжетном, и социополитическом контексте.
Впрочем, даже если не видеть в «Вестсайдской истории» никакой либеральной повестки, фильм восхищает: режиссурой и актерской игрой, красиво постаревшими песнями и тонко обновленной хореографией музыкальных номеров, превосходной работой художника-постановщика и выдающейся — оператора Януша Камински. В отличие от других недавних фильмов других признанных классиков, 156-минутный мюзикл с заезженным до дыр сюжетом проносится на одном дыхании — и задерживается в памяти как блестящий пример редкого в наши дни большого кино.
