Сегодня французскому актеру, супругу Летиции Касты исполняется 38 лет. В эксклюзивном интервью ELLE Гаррель делится секретными историями со съемки и рассуждает о романтике на экране и в жизни.
ELLЕ: Когда вы в первый раз прочитали роман Луизы Мэй Олкотт «Маленькие женщины»?
ЛУИ ГАРРЕЛЬ: Все просто: я его никогда не читал! Зато подростком я зачитал до дыр мангу по мотивам «Маленьких женщин». Так что, когда ко мне в руки попал сценарий фильма, я совсем не знал, чем эта классическая история должна закончиться. Мой агент хотел, чтобы я сыграл Фридриха на английском с немецким акцентом. Я сразу подумал, что это не самая хорошая идея, но все равно решил сходить на кофе с Гретой (прим. Грета Гервиг — режиссер и сценарист фильма), когда был проездом в Нью-Йорке. К тому моменту мы уже были знакомы: общие друзья представили нас друг другу лет семь тому назад в Париже. И как только мы заговорили о «Маленьких женщинах», я сразу понял, что она захочет рассказать историю Джо Марч через себя, и это самое лучшее, что может случиться с режиссером. Уверен, что все фильмы, которые построены по этому принципу, смотреть одно удовольствие. И потом Грета говорит: «Луи, ты же знаешь, что я хочу, чтобы ты играл немца? Фридрих — немец!». Я ответил: «Конечно!». А затем я осмелился добавить кое-что, за что мне до сих пор немножко стыдно: «Грета, ты знаешь, немцы, французы — это все одно и то же» (смеется). Конечно, сейчас наши народы очень дружны и сотрудничают по многим вопросам, но так было не всегда. В итоге Грета решила, что Фридрих в ее фильме может стать Фредериком, а я буду играть на английском со своим родным французским акцентом.
Хорошо, вы не читали книгу, но смотрели ли вы фильмы, снятые по ней?
Только экранизацию Джиллиан Армстронг 1994 года. И то мне не хотелось смотреть ее целиком, чтобы не испортить ощущение от версии Греты. Когда я узнал, что со мной в фильме будут играть Лаура Дерн, Эмма Уотсон, Тимоти Шаламе и Сирша Ронан, мне сразу захотелось оказаться как можно быстрее на съемочной площадке. Вы не представляете, как я люблю первый фильм Греты «Леди Берд» с Сиршей Ронан в главной роли — готов пересматривать его снова и снова. И оказавшись с Гретой и Сиршей на съемках нового фильма, я не мог поверить своему счастью. Честно признаюсь, я очень им завидовал: любой режиссер мечтает иметь такую химию с актерами. Когда Грета и Сирша вместе на площадке — это магия. От них исходила особенная энергия, и я просто следовал за ними. Ну и еще я, конечно, не мог не позавидовать Грете, как ей удается сделать такой классный исторический фильм. Большой бюджет, лучшие костюмеры, известные актеры — и она справляется со всем на ура! Как ей можно не завидовать?
Луи, а почему для вас так важно, чтобы режиссеры рассказывали о себе через своих персонажей?
Думаю, это связано с моим папой (прим. отец Луи Гарреля — известный французский режиссер Филипп Гаррель). Большинство его фильмов основаны на реальных событиях из его жизни. Поэтому, когда я был маленьким, я считал, что все фильмы — это автобиографии. Потом, когда я стал старше, я понял, что можно получать не меньшее удовольствие от кино, которое не основано на реальных событиях из жизни режиссера. Но я все равно до сих пор считаю, что лучшие фильмы у режиссеров получаются именно тогда, когда они говорят о чем-то, что им очень близко. В них нет лжи, это глубокое кино. Даже снимая фильм о супергерое, если вы пропускаете его через себя, у вас не может получиться плохое кино.
То же можно сказать и об актерах?
Не совсем. Когда я был моложе, я часто играл на экране самого себя. А потом я открыл для себя удовольствие говорить: «Ой, этот герой совсем не такой, как я!». Как же мне понять, кто он? Как мне создать кого-то, кто совсем не похож на меня? Придумать маску? И это тоже не менее интересный процесс.
А когда вы смотрели фильмы папы, вы узнавали в них самого себя?
Бывало! И каждый раз я был шокирован. Однажды я увидел сцену обо мне — и меня играл другой мальчик. Так расстроился, я бы сыграл себя в сотню раз лучше! Я же там был, я пережил эту сцену. Этот непонятный мальчик не может чувствовать так же, как я! Это был достаточно травмирующий эпизод из нашей семейной жизни — расставание моих родителей. Так что, наверное, я чудак, раз захотел с таким папой, который на экране играл с нашей жизнью, стать актером.
В одной из сцен фильма ваш персонаж жестко критикует рассказы Джо Марч. А как вы относитесь к критике?
Мишель Фуко любил говорить: мы учимся только у плохих критиков, у хороших нам нечему научиться. И в этом истина. Но я как Джо — когда меня критикуют, сразу обижаюсь. Но потом, спустя время, я говорю себе, что вообще-то я научился чему-то из всех этих статей с плохой критикой на мои фильмы. Когда играю в кино, иногда спрашиваю у режиссеров: а вы читаете критику на свои фильмы? Многие, как Арно Деплешен, отвечают: «Луи, никогда! Ни за что!». А мне, наоборот, нравится, когда я могу понять, как критики увидели мой фильм. Смогли ли они считать то, что я хотел сказать? И, если никто не увидел мой замысел, я сразу задаю себе вопрос: чем же я так сильно отличаюсь от других? Вы знаете, ведь и больно-то бывает только от настоящей критики, от правды, которую сказали вам по делу. Критики же тоже люди, и достаточно образованные. Конечно, читать их не всегда приятно, но другого пути научиться делать кино лучше просто нет.
Ваш герой участвует в одной из самых романтических сцен фильма — когда Джо бежит за своей любовью на вокзал. Каково это было — снимать такой романтический момент?
Это мечта. К чему лукавить, мы ходим в кино ради таких романтических сцен. Музыка, дождь, вечер, лошади и двое героев, которые наконец-то находят друг друга. Но именно в этот день у меня безумно заболел зуб. Я был так зол на себя! Как у меня мог заболеть зуб в день, когда мы снимаем самую романтическую сцену фильма? На съемках я не знал, что Грета захочет сделать на ней особый акцент в финале фильма, — и был приятно удивлен, когда впервые посмотрел фильм на большом экране в Париже. Конечно, такая романтика в кино всегда выглядит лучше, чем в настоящей жизни. Представьте себе поцелуй ночью под проливным дождем — все потом мокрое, и нужно срочно переодеться, чтобы не заболеть. Ужас!
Луи, а какой поступок в жизни вы можете назвать самым романтичным?
Сложно сходу сказать, но однажды я полетел первым рейсом из Парижа в Вашингтон, чтобы поговорить с девушкой, которая после ссоры отказывалась брать трубку. Но это не самое забавное в этой истории — я сажусь в самолет, со мной рядом — настоящий кардинал из Ватикана. Я осмелился спросить: «Не могли бы вы объяснить мне, почему церковь до сих пор так против абортов?». Он был настолько шокирован, что мне хватило наглости сходу задать ему такой непростой вопрос, что мы разговорились и проболтали весь полет. Ну, а потом я прилетел в Вашингтон и помирился с девушкой, которой не мог никак дозвониться. Это было достаточно мило и романтично.
